стр 8

– Значит,– повторяет офицер, а мы чувствуем, что именно это он и говорит, – я спрашиваю это, это и это, а вы отвечаете: «Диснейленд».
Дурацкий плащ реглан-макинтош, кепка грузинского образа и полное незнание английского делают своё дело: он отодвигает в сторону наши документы. Нам обязательно и в самой вежливой форме помогут всё заполнить, нас не заподозрили в уме, нас пропустили.
Американцы из генерации будущего, с ними нам так и не удалось за много лет ни сблизиться, ни сдружиться. Они так же отличаются от американцев, способных снять отпечатки пальцев с шестилетнего ребёнка, как картинка Де Грэзия, купленная мужем в «Трифти» за три доллара, (как говорится, если в спросе Де Грэзия – вот вам суперкопии по капэл долларс э пис на Интернете), от подлинника: рядом с собой они никогда не дадут вам почувствовать себя дискомфортно.

В гостиницу на голливудский Сансет нас везёт русскоязычный таксист. Он говорит, что скоро получит новую специальность кондиционерщика.
– Нет, ты не понимаешь, – настаивает он, – мне в такси осталось работать всего каких-нибудь две недели, затем я сяду на двенадцать долларов в час. А вы к кому сюда приехали? Ни к кому?! – он протягивает мне свою визитную карточку, – возьми, дорогая, тебе пригодится. >
Пока мы затаскиваем чемоданы внутрь гостиницы и оформляемся, нас беззастенчиво рассмотрела группа из пяти развалившихся в гостиничном лобби американцев. Один из них что-то пошутил по поводу пресловутого мужнина макинтоша, и все они заржали непередаваемыми американскими мордами.
И, наконец, после московских январских морозов, после нескончаемых нервотрёпок перелёта, недопониманий и недоразумений, всё моё тело погрузилось в тёплый, в лад с люминесцентной подсветкой, бассейн.
После бассейна, расположенного в центре гостиницы – освежить лак и держать семейный совет. Муж говорит, что завтра мы ждём встречи с Элиттой. С ней мы заранее договорились по телефону: единственная душа, которая нас знает в Лос-Анжелесе – по телефонной переписке. Она поможет осуществить наши планы на будущее: найти хоть какую-нибудь работу и хоть какое-нибудь жильё. Боже мой, как нам нужна сейчас её помощь. Теперь, когда вся наша жизнь оценивается в тысячу двести долларов, а гостиница съедает четыре доллара каждый час. Я замираю наполненной ароматами экзотических цветов январской ночью на балконе не самого дорогого отеля в Эл-Эй. В тревожном ожидании не новой, но отличной от той, в которой я была до этого времени, – марсианской жизни.