стр 3

– И что он ей обещал?
– Вопрос не в том, чего он мог обещать, – понимающе кивнул мой Знакомый, – а в том, чьи обещания он мог принять к исполнению. Как говорил вождь от лица всех народов: «дело не в том, кого ты спас, или себя, но в том, чего ты спасал».
– Он ведь развалил экономику.
– Своё поколение детей войны, – отвечал мой Знакомый, – Европа баловала, как могла. Она даровала им возможность оставаться детьми до самой старости. Это компенсация за безвозвратный ущерб. Брежнев тоже баловал своих, как мог. Он не был выкристаллизованным конунгом, идейно преданным Одину. Он был, скорее, конунгом по обстоятельствам, и в густоте своих бровей хранил противление Соглашению, как тайную суть обратной стороны навешенных на него медалей.
– И всех орденов, – слукавил я.
– Он, например, – продолжал мой Знакомый, – позволил народу воровать и брать взятки, чем в значительной степени облегчил существование оного. Что же касается орденов, то здесь человек оперирует душой гораздо тоньше, чем всеми сосудами мозга. Это как сродни стремлению к какому-нибудь званию или отличию в стране, где гражданин требует себе медальку, как некую охранную печатьку с выдавленной оговоркой: «Я не добываю!». А он ведал из первых рук.
Следующая наша встреча, – продолжал мой Знакомый, – состоялась в Москве, на банкете целинников. Длинные столы ломились от угощений. Шеренгами строились шампанское, водка. Он стоял с одного края стола, я – с другого. В тот вечер он сиял, шутил много, чувствовалось вдохновение. Любопытная штука – древнее земледелие в казахской степи... Мой Знакомый замолчал.

Игривый ветерок поиграл по влажным буграм спящих холмов пригревшимся со вчера обрывком писклявой ковбойской мелодии. Горы отворили узорчатые крылья навстречу поднимающемуся солнцу. Первый несмелый ореол юного дня смежил круглые глазища ночи и, краснея, вырвал из тьмы, затаившейся за блеском сияющих фар, выпуклые бицепсы спортивного трака. Без усилия разрывая на клочья холодное молоко широкими протекторами, машина стремительно засчитывает в свой актив очередные взлёты и падения.
Мари бросила в зеркало взгляд. На заднем сиденье, занырнув меж подушек, Като бродит по сладким дворцам Сна. Часа полтора тому, как сползла напряжённая маска с лица Антена, забывшегося на пассажирском сиденье. Невольно она представила себя сладко спящей. Как давно её, едва смежающую глаза, неведомая сила выталкивает из владений Морфия, словно пробку из зелёного стекла.