стр 42

Гранитные дробыши различных размеров, тёмные осколки фанеры и другой мусор за бордюром, на дороге здорово занимают глаза Антена минут двадцать. К великому его испугу, в голове очереди произошло некое мелькание света, суета, и очередь пришла в движение. Антен довольно быстро начал продвигаться к намеченной цели.
– Я тебя потерял, – раздался за спиной голос Эсэмеса. – Что у нас в меню на сегодня?
– Я не буду есть. Можно, я подожду тебя там… – Антен попробовал показать пальцем.
– Нельзя, – холодно обрезал Эсэмес.
Всё делалось по-американски – чётко и быстро. Скоро очень приветливый и аккуратный латиноамериканец протянул Антену салат в стакане из-под коки.
– Позвольте, сэр, выразить Вам благодарность за Ваше внимание к нашему сервису, – дружелюбно произнес он, выхватив взглядом из темноты блестящие лацканы итальянского пиджака.
«Будь ты проклят», – имея в виду пиджак, подумал Антен. – Что он сказал?
– То, что сказал. Урок номер два: в Америке говорят не то, что думают, и думают не то, что говорят. Если ты хочешь, чтобы про тебя думали, как ты этого хочешь, так сделай так, чтоб о тебе так думали. Ежели ждёшь подачек – они у тебя за спиной.
За вторым надо снова вставать в линию, в начало.
– Поверь, я не голоден, – взмолился Антен. – Я ещё за компотиком потом постою.
По возвращении в мотель Эсэмес, покурив, с сожалением отпустил Антена в чёрный зев пенала. Антен же, в темноте отрыгивая салатную кислоту, почувствовал неожиданно от расположенных в полутора метрах друг от друга стен некую дружескую поддержку.

Конец февраля обрезал двадцатичетырёхчасовые дожди, и побрызгивает, иногда под солнцем, умиляясь от облегчения. Антен бросил свои дурацкие ночные поездки со старьёвщиком на свапмит. Бросил и накручивать мили в компании Эсэмеса округ Голливуда... Он нарезает квадрат.
Он будет намерять этот квадрат, даже если весь мир вокруг проклянёт эту фигуру. Даже если подруга-луна примет квадратную форму, а картина Малевича заржёт во всё горло. Там, внутри, оно бьётся сильнее колокола, грозясь посмеяться над жизнью. Он обходит этот блок осторожно, след в след ступая, так легче. Тем знакомым шагом он, видимо, когда-то пришёл в этот мир. Но со свойственной любому человеку безалаберностью ходил, однако, как мог, как хотел, как все, забыв, или не зная ещё о том, о чём каждому порой приходится вспомнить.