стр 35

В последний промах Като вкладывает последние силы.

Расписание, в котором мы живём сегодня, не терпит отлагательств.
то не правда, что в Америке нет дефицита. Он существовал, он существует, он будет жить, и каждый день он живёт рядом с нами. Он – жёсткий американский парень. Его зовут Дефицит Времени. Из-за него в Калифорнии разрешен поворот направо, на красный. Пропустив, разумеется, пешеходов. Все пешеходные переходы в Лос-Анжелесе оборудованы гладкими спусками для колёс инвалидных колясок. Все автобусы – подъёмниками для инвалидов в инвалидных колясках. Метро, магазины, офисы, рестораны, кафетерии, забегаловки и отливаловки, общественные и необщественные места, просто места и не места вовсе, а всё вообще – в первую очередь обустроено для удобства инвалидов. И, прежде чем где-либо когда-либо инвалид почувствует себя беспомощным, к нему подбегут семеро и предложат свою помощь.

На улицах Лос-Анжелеса незнакомые люди, повстречавшись на пути друг у друга, говорят: «Hi!» и улыбаются. Здесь, если улицу переходит последний бомж, то все Мерседесы, будь их хоть сто тысяч, вежливо ждут. Здесь и сейчас, если по этой улице проедет скорая помощь или пожарная машина, то весь поток авто, утром или вечером, ночью или днём, в час пик или нет, любые козыри – все примут вправо и немедля останавливаются. Иначе будешь иметь дело со сверхжёстким американским законом, который охраняет людей друг от друга и от правительства.

             
                                                                ГЛАВА 6


– Побежали, побежали, – спешит Мари. – Перед тем, как мы попадём на день рождения, нам нужно успеть как минимум в два магазина.
Колёса трака вертятся так, будто на каждом написано: «легко».
Пустынное положение тротуаров Лос-Анжелеса. С ним можно только примириться. По городу никто не ходит пешком. Три, десять миль – на улице никого. Хозяйничает только ветер. Мнёт бедолагам, бескожурым деревьям, их кучерявые прически, как строгий прапор. А тем и хорошо: мало, кору скинули, так ещё и обдувает. Такая здесь забава природы, которая порой бывает неумолима. Жарою бьют все триста дней вечного лета.
– Помнишь, как два года не было дождя? Все холмы выгорели.
– А какая у нас была смешная машинка, без кондиционера, – отвечает Мари.
– Как ты её тормозила? Мужику и то трудно.
– Мне ничего не трудно,– улыбается Мари. – Со мной были мои роднюстики.
– Помнишь, после Саллины ты три года отбыла на каторге у Алланы?